Каждое па этого танца
В сериале, каждый отдельный час которого не обязан рассказывать законченную историю или давать зрителю разрядку через ответы на интересные тому вопросы сюжета, неизбежно будут серии, собранные будто бы из разных частей. «Страшные сказки» часто не могут в этом смысле найти свой темп, и уже вторую серию подряд мы мечемся от одной сюжетной линии к другой, не зная, где задержаться. В этот раз, впрочем, нам неожиданно помогает собственная внутренняя структура серии. Не сразу — первая треть часа была скорее смешной, чем напряженной или увлекательной. Зато в середине серии нам досталось сразу несколько диалогов, важных для истории и понимания персонажей. А потом, после небольшой прослойки «склеивающих» сцен, начался совсем другой спектакль.
В этой серии было целых два монтажа — один в начале, другой составил весь «третий акт». Первый монтаж — с быстро сменяющимися действиями персонажей, под напряженную музыку — был вполне традиционен. Второй — это даже не столько монтаж, сколько несколько дополняющих друг друга сцен, перемежающихся и этим окрашивающих друг друга. Он — самое интересное в обсуждаемом часе телевидения, и словами передать его довольно сложно.
Чтобы стянуть вместе вялое начало, тяжелую середину и пульсирующий финал, серия использовала мотив взятия за руку. Каждый, и я не преувеличиваю, персонаж со значением взял за руку кого-то еще. Впрочем, нет, один этого не сделал — полицейский инспектор не снизошел до таких жестов. Его можно понять: у него нет правой руки. Вы, кстати, это заметили раньше? Я — нет, и я продолжаю утверждать, что невнимательный зритель это лучший зритель. В общем, поскольку руки нет, то и брать не за что, вместо этого инспектор рассказал Итану о том, как лишился конечности. Но к ним мы вернемся чуть позже.
И руку поднесла к губам
Повторяющийся мотив взятия за руку начинается с Калибана (нет, я все же не буду называть его Джоном Клэром). За ним мы в пятой серии следим довольно долго, и поэтому мне в голову пришел дурацкий вопрос. Смотрите — мы видим Калибана, когда он приходит к Франкенштейну и там встречается с Лили; кроме того, мы видим Калибана в холерном бараке (где он встречается с Ванессой). Где при этом Калибан живет? Где он ночует (кажется, мы не знаем, нуждается ли он во сне)? Второй вопрос, о котором я тоже задумался — почему, если Виктор может купить для Лили платье, Калибан все еще ходит в своем рыбацком плаще? Пусть даже Виктор не захочет его наряжать — Калибан может этого потребовать. Тем более теперь, когда он хоче произвести наилучшее впечатление на свою «невесту».
Стремясь очаровать Лили, Калибан рассказывает ей о том, как прежде, когда они были влюблены, над его внешностью смеялись какие-то люди. Лилия тогда взяла его за руку, чтобы показать свое отношение к возлюбленному. Разумеется, все это Калибан выдумывает — вероятно, заимствует из одной из своих книг. Расположения Лили ему вызвать все равно не удается — она робеет и нервничает в присутствии «возлюбленного» и держит от него максимальную дистанцию. Напротив, в Викторе она видит единственное свое спасение в шумном и опасном мире, о котором она ничего не помнит и который ее пугает. Поэтому в конце серии, напуганная громом, она прячется в постели Виктора. Что происходит дальше, догадаться нетрудно.
Сериал любит свой нехитрый символизм — тогда как Виктор, который создал Лили только для того, чтобы избавиться от Калибана, становится ею пленен (а значит, не сможет от Калибана сбежать и должен будет наконец противостоять своему творению), Лили напугана той самой силой — громом и молнией — которая дала ей жизнь.
После того, как Виктор и Лили проводят ночь вместе, у меня как у зрителя уже нет сомнений, что история молодого Франкенштейна закончится скоро и весьма трагично. Скорее всего — и кроваво.
Сцены с Лили прекрасны в первую очередь тем, как ее играет Билли Пайпер. И даже если вы не видели Пайпер нигде, кроме этого сериала, достаточно сравнить ее Лилию с ее Броной из любых сцен первого сезона, чтобы оценить широту актерского диапазона.
Лили, я напомню, считает, что лишилась памяти после некоего «инцидента». Об этом инциденте она при этом не задает вопросов, и даже не удивляется, когда Виктор умалчивает о нем при встрече с Ванессой. Да, то самое чаепитие состоялось — и это очень интересный разговор о том, трещит ли сценарий по швам.
Can’t read my pokerface
В этой серии персонажи много раз не удивлялись там, где им следовало бы. Я склонен был бы приписать все эти случаи английской способности хранить лицо и не подавать виду, если бы у такого поведения были причины.
Начнем с Ванессы, которая пристально рассматривает Лилию все время их встречи, но либо в самом деле не узнает Брону Крофт, либо идеально не подает виду. Сцена при этом срежиссирована так, чтобы сказать нам — Ванесса поняла, что (внимание) это не родственница Виктора, а его возлюбленная, и крайне рада за него. Чтобы мы не ошиблись, это повторяется и несколько дальше, уже прямо вслух. И это Ванесса, которая в далеком уже пилоте была едва ли не Шерлоком Холмсом, и которая обычно запоминает людей с первой мимолетной встречи с ними.
Ту же самую не то забывчивость, не то невозмутимость демонстрирует мистер Лайл, который — в сравнительно небольшой и несущественной сцене — обнаруживает, что в «мемуарах Дьявола» есть повторяющиеся на разных предметах и на разных языках слова «господень волк». Об этом Лайл рассказывает Итану Чандлеру — чтобы зритель не перенапрягся, в кадре показывают только тот вариант надписи, который сделан на латыни и легче всего читается для англоговорящего. Итан старательно не подает виду (и вот это как раз наигранно), что эти слова для него что-то значат. А вот Лайл загадочным образом забыл их разговор в подвалах музейного архива — притом, что Чандлером он совершенно очарован и обращает внимание на все, что тот делает.
Наконец, забывчивости подвержены не только персонажи, написанные рассеянными сценаристами, но и сюжеты их работы. Как иначе объяснить то, что в сериале, где всё со всем рифмуется и все закольцовывается, были напрочь забыты слова старого Ван Хельсинга? Дэвид Уорнер ведь был одним из самых ценных сокровищ первого сезона — что же, зря он говорил Виктору Франкенштейну, чтобы тот не забыл поднять глаза от штудий и не пропустил любовь? Любовь к Виктору пришла — Лилией он полностью поглощен, и как все в жизни Франкенштейна, это даже не столько любовь, сколько одержимость — но глаза от работы для этого поднимать не потребовалось.
И снова о любви
Но продолжим о сквозном мотиве и расскажем о сильном финале серии.
К Калибану, которого не взяла за руку Лилия, прикасается Ванесса — они снова встречаются в холерном бараке и на этот раз говорят совсем уж по душам. Их объединяет чувство отчужденности от мира, противопоставленности ему. Если бы я в прошлом тексте не рассказал в двух словах о Джоне Клэре, это следовало бы сделать здесь. Или не следовало бы — потому что все, что нужно знать о нем для понимания сериала, рассказывает Ванессе Калибан. А та учит его вальсовым шагам — прямо посреди холерного барака.
О том же самом — о борьбе с миром, об одиночестве и изгнанничестве — говорят Анжелика с Дорианом. Вернее, говорит Анжелика, чьи страдания очевидны, а Дориан по-прежнему молчит. Происходит вот что: Анжелика и Грей идут в оперу, а после нее встречают неких молодых джентльменов. Ни разу ничего хорошего в этом сериале не начиналось словами «встречают молодых джентльменов». Те узнают Анжелику и издеваются над ней — а Дориан, разумеется, берет ее руку и подносит к губам. Поскольку дело происходит в опере и все участники события — молодые джентльмены, до драки не доходит. И очень жаль — уверен, если вы видели эту сцену, вы разделяете мою кровожадность.
В той же самой опере проходит свидание леди Эвелин и сэра Малькольма. Эвелин добивается своего и отдается Малькольму в номере дорогого отеля.
Собственно, финал серии — это пересекаемые вспышками молний и раскатами грома любовные сцены Дориана и Анжелики, Малькольма и Эвелин, Лилии и Виктора. Все они весьма откровенны, и при этом обладают совершенно разными настроениями. В них врезаются сцены совершенно другие — супруга сэра Малькольма сходит с ума и видит вылезающих из могил ее детей, Питера и Мину. То, как в «монтаже» мы переходим от одних персонажей к другим, на каких моментах их оставляем и когда возвращаемся, создает очень сильное и непередаваемое до конца словами впечатление. Персонажам не нужно ничего говорить — одни только переходы, которыми каждая сцена «окрашивает» соседние с ней, сообщают все необходимое. Помимо всего описанного, в доме сэра Малькольма на лестнице останавливаются друг напротив друга Итан и Ванесса — и хотя между ними ничего не происходит, перемежающиеся сцены любви, боли, страха, близости и безумия наполняют молчание главных героев и передают нам их душевное состояние.
Шпильки вербальные и натуральные
Но от лирики придется вернуться к фабуле. И для начала — пояснить слова о безумии супруги сэра Малькольма. Нони Стэйплтон, на которую мы до сих пор почти не обращали внимания, играет тяжелую и драматичную сцену. Сведенная с ума колдовством мадам Кали, она режет себе бритвой горло, чобы больше не видеть призраков мертвых детей. Да, при всех сюжетных недостатках пятая серия дала нам все, ради чего вроде как смотрят «престижные» кабельные драмы — секс, насилие, дорогие костюмы и декорации. Пробирающей (или щекочущей, кто к чему привык) жестокостью серия не только заканчивается, но и начинается. В первой сцене мы видим, для чего Кали и Геката используют своих кукол. Мадам Кали раскалывает череп кукле, обозначающей супругу сэра Малькольма, и в голове ее обнаруживается настоящий человеческий мозг, в который Кали после этого долго втыкает булавки.
Поскольку ведьмы добыли клок волос Ванессы, вы можете догадаться, что нас ждет дальше.
Вербальные же шпильки и подколки наполняют середину серии — там, помимо длинного разговора Ванессы с Калибаном, имеется еще один длинный диалог. Полицейский инспектор наконец добирается до Итана и долго пытается выпытать у него хоть что-нибудь. Итан хранит спокойствие и ничего не говорит — даже не ускользает от ответа, а просто отказывается дать полиции хоть что-то. Мы же узнаем, что Итан Чандлер — скорее всего, не настоящее имя. А вот служба Итана в армии — скорее всего, правда.
Скотленд-Ярд, узнаем мы, ведет постоянную слежку за Чандлером, потому что тот оказался для них весьма загадочным индивидом. А обнаружили они его, потому что он — единственный жилец Мореходской таверны, кто не найден мертвым после бойни. Ну, есть еще мистер Роупер, но тот, как мы помним, тоже никаких ответов полиции не дал. А теперь следит за Итаном — причем так, что Итан об этом не догадывается (про слежку полиции он понял и быстро «сбросил хвост»).
За холодной пикировкой инспектора и Итана наблюдать — одно удовольствие. Кстати, инспектор говорит, что любит порядок и не любит тайн. Тут мы тоже знаем, что он что-то скрывает — ведь видели, как в прошлой серии он довольно быстро и уверенно выдвинул по поводу убийства в метро версию «это магия».
Все наоборот
И закончим на рассказе о первых сценах серии. Такая перестановка справедлива, потому что отражает действия самих персонажей. Те собираются в ночной гостиной после нападения ведьм и решают, что будут бороться до последнего и «держать осаду». Итан рассказывает по случаю довольно длинную и неинтересную историю о том, как они «брали штурмом» поселение индейского племени.
У этой сцены нет смысла и самой по себе — какая осада, если нападение уже произошло и ведьмы получили, что хотели? К чему теперь-то готовиться? Но остатки значения из нее высасывает то, что происходит в дальнейшем.
В длинном и эффектном монтаже мы смотрим, как все члены Лиги выдающихся джентльменов готовят дом к осаде. Снаряжаются ружья, развешиваются африканские обереги и католические кресты. Ванесса рисует кровавых скорпионов, которые до сих пор ей не помогли. Итан проводит некий индейский ритуал — хотя я ждал от него молитв и христианских обрядов. Тем более что им он учился, а индейцев — только истреблял. Мистер Лайл делает самое неожиданное — он тайком уходит в подвал и надевает ермолку и таллит. Да, Лайл оказывается каббалистом. Сколько еще будет секретов у этого персонажа, который в дополнительной глубине никогда не нуждался?
А после монтажа все расходятся из «укрепленного» дома по своим делам. Да, поодиночке — Малькольм в оперу, Итан покупать патроны, Ванесса пить чай в Франкенштейнами. Дома остается только Сембене, которому сценаристы опять не нашли занятия и он сидит на лестнице.
Но беда даже не с этой нелепостью. Есть куда бОльшая. Взамен выбитой при ночном штурме двери сэр Малькольм устанавливает новую металлическую, страшно тяжелую и прочную. Камера с восхищением рассматривает новую дверь несколько раз за серию. Все бы ничего, но по обеим сторонам от этой двери — ряды окон цокольного этажа, не забранных решетками. И это не ошибка — окна тоже показываются несколько раз, снаружи и изнутри. Если ведьмы войдут в непрочное окно в метре от двери — я не удивлюсь. Им, между прочим, и так полагается проникать в дом через окна.
s2e1 — Fresh Hell
s2e2 — Verbis Diablo
s2e3 — The Nightcomers
s2e4 — Evil Spirits in Heavenly Places
s2e5 — Above the Vaulted Sky
s2e6 — Glorious Horrors
s2e7 — Little Scorpion
s2e8 — Memento Mori
s2e9 — And Hell Itself My Only Foe
s2e10 — And They Were Enemies
Это стоит фунт
Про такие мелочи мы тут обычно не говорим, но в этот раз нельзя не отметить звукорежиссуру. Сцена в холерном бараке вся, до определенного момента, оформлена под привычные сериалу струнные — они хорошо дополняют тембры голосов героев, пока те читают стихи и говорят о своих чувствах. Потом, когда Ванесса подает Калибану руку для танца, музыка затихает — и с первым шагом танца вступает фортепиано. К нему, конечно, снова присоединятся струнные, и танец будет идти под «наполненный» аккомпанемент — но именно это вступающее из тишины фортепиано красиво передает происходящее в душе Калибана в этой сцене.
Это стоит пенни
Появление ведьм в спальне Ванессы в начале серии аж сочится желанием «сделать фильм ужасов». Казалось бы, ведьмы приходили к Ванессе уже несколько раз, и зрителя тут не удивишь — опять же, сколько уже раз мы видели Ванессу, которая исступленно молится? Сцена предсказуемо скучна — сначала «азбучное» затягивание, ошибочно считаемое саспенсом, потом такие же азбучные «пугалки», которые ни к чему не ведут.
