Если бы эти рекапы были главами в викторианском романе, их обязательно сопровождали бы длинные подзаголовки. Этот бы назывался — «рекап, в котором автор постоянно извиняется за разные штуки, предшествовавшие выходу рекапа». И начнем с того, что я должен извиниться за опоздание. Разные жизненные обстоятельства не позволили рекапу четвертой серии выйти вовремя, и я надеюсь только на две вещи — что спешный выход текста к пятой серии загладит эту провинность, и что вы скоротали время за чтением моей рецензии на первую серию драмы «Между».
Истории внутри историй
Новая серия начинается с завершения истории Болотной ведьмы. Хотя рассказывать Ванесса начала одному Итану, заканчивает она уже при всей «команде», хотя те не извлекают из ее рассказа ничего особенного.
Без рассказов в нашем викторианском времени нельзя — может быть, вы и так это знаете, но большая часть книг, из которых сериал заимствует свои образы, была эпистолярного жанра. Читатель не был прямым «свидетелем»событий — он всегда читал чужие письма о них, «слушал» рассказы, перебирал документы. Сериал, понятно, весьма ограничен в возможностях такого рода — но старается как может, используя вставные истории, флэшбеки (в том числе раньше были и «эпистолярные» флэшбеки), пересказы событий и так далее.
В этой серии нас ждет еще один рассказ — собираемый из кусочков текст средневекового монаха оказывается «мемуарами дьявола», как их называют в самом сериале. Тут все пока очень скучно. Текст не несет никаких открытий — мол, мы бились и проиграли, и, мол, выкинули нас на мороз. Герои же приходят от расшифрованного в невероятное возбуждение и торопятся с выводами. Сэр Малькольм предполагает, что такая автобиография падения Люцифера — это непременно пророчество. Скорее всего, он прав — сериальные законы и все такое. Но мне этот поворот кажется надуманным.
Еще большая проблема с черепками — в том, что они должны, по замыслу из второй серии, содержать единственный письменный пример «Verbis Diablo», а на практике содержат мешанину из нескольких языков. Часть предложения написана на латыни, потом часть на греческом, еще часть на арабском и так далее. В таком случае это совсем не тот язык, на котором говорят ведьмы, от Ванессы до Гекаты и миссис Пул. Я надеюсь, что черепки («Подумать только, продолжающийся нарратив!» — говорит Виктор, «Там ведь нет ничего о женщинах!» — позже говорит Ванесса) окажутся метафорой чего-нибудь важного, потому что пока этот пласт сюжета гораздо слабее, чем весь остальной сериал.
Впрочем, возможно, непроизвольная комичность происходящего как раз произвольна. В смысле, в этом месте серии намеренно шутят — потому что не раз шутят помимо этого.
Любишь боль — поноси корсет
Из прочих юмористических моментов серии выделяется целый комедийный эпизод, моментально разобранный на скриншоты «Тумблером» и явно задумывавшийся таковым. Я говорю про посещение Ванессой и доктором Франкенштейном магазина женского готового платья. Платье это покупается для Лилии (Броны), но, в отличие от многих других вещей, о нем Виктор вроде бы не имеет собственного мнения. В подборе платья он полностью полагается на Ванессу, а сам робеет и заикается (в смысле, больше обычного), от чего Ванесса получает огромное удовольствие. Вся сцена устроена только для того, чтобы Виктор допустил несколько трогательных оговорок, понятных пока только зрителю, и выбрал для Билли Пайпер скучное платье. Нет, понятно, что ему было нужно наглухо закрытое, но неужели ничего более интересного, чем на Лилию надели в итоге, не нашлось?
Лилия же, примерив корсет и каблуки, жалуется на боль и немедленно пускается в наблюдения о том, как мужчины делают женщинам больно, чтобы почувствовать себя лучше. Наблюдения озвучиваются совершенно верные — и ее диалог с Виктором чуть ли не лучший в этой серии. Однако корсет в качестве символа угнетения женщины уже несколько надоел — кто его только не ругал, включая Элизабет Свон. Корсеты критикуются ровно столько, сколько существуют, но в последние десятилетия мы делаем вид, что они — это какой-то особенно ужасный ужас. В викторианские времена, кстати, существовало движение женщин за «свободную» одежду, которое призывало к отказу от корсетов и просторному крою. Современная же женщина, хотя и не носит корсета, должна как бы «иметь его внутри», быть такой же стройной, как если бы ее зашнуровали до треска ребер. Ужасный корсет можно было, по крайней мере, снять — так что тут викторианцы нам особенно не проигрывают.
Интересно в сцене то, как Виктор колеблется между заботой о Лилии и управлением ею. С одной стороны, он делает ее такой, какой хочет увидеть (и, конечно, похожей на мать), с другой — говорит, что не хочет причинить Лилии никакого вреда. Непонятно, искренен ли он или это его желание казаться лучше.
Лично я жду момента, когда Лилия задаст какой-нибудь неудобный вопрос про место, в котором живет. Когда ты разглядываешь белое платье и слушаешь о том, что Виктору нравятся высокие женщины, для чего он купил «кузине» туфли на каблуке — особенно заметно, что происходит все в подвале с ржавыми стеллажами и рисунками препарированных тел на стенах. Виктор, между тем, предложил Ванессе выпить чаю с ним и его «кузиной», которая «приезжает» — и для которой, собственно, он якобы и покупает платье. Где пройдет эта встреча, хотел бы я знать? Это важно, между прочим — ведь Ванесса уже встречала Брону Крофт раньше.
Что до Калибана, про которого я не могу решить, звать его теперь Джон Клэр или нет, то история чудища бледного со взором горящим практически не продвинулась вперед.
Вот оно, следующее извинение — мне следовало сразу быть подкованнее и не пропустить имени, которое выбирает для себя Калибан. Джон Клэр — английский поэт, которым явнго мог зачитываться молодой Франкенштейн. Виктор, полагаю, находил много общего между собой и Клэром, выходцем почти что из крестьянства, стремившимся к достижениям перед лицом к вечности и к тому, чтобы подняться над ежедневной рутиной и суетой. Калибану же ближе внутренний мир Клэра, мятущегося и не находящего успокоения. Ощущение, что он чужой для всех, кто его окружает, что ему нет места в мире, устроенном другими людьми, должно быть Калибану очень близко. Пока Клэр, впрочем, в сериале не цитировался (и если тут я ошибаюсь, мне снова придется извиняться).
Музею восковых фигур сериал пока уделяет гораздо меньше времени, чем в первом сезоне — театру. После первой серии мы возвращаемся в музей впервые, и большую часть времени проводим, слушая разговор Калибана и слепой девушки о том, какими должны быть глаза у восковых фигур. Это, как вы понимаете, неспроста — разговор о глазах между той, чьи глаза не видят, и тем, чьи глаза имеют нечеловеческий цвет. Еще Лавиния говорит о том, что может почувствовать чужое присутствие по тому, как «изменяются молекулы воздуха», и я начинаю думать, что эта девочка глубже, чем пока нам кажется.
Хозяева же музея туманно обсуждают кого-то, кого собираются держать в подвале. План мистера Патни состоит в том, чтобы не просто дать публике кровавых и висцеральных зрелищ, но и сделать зрелища «настоящими». Как — мы пока не знаем, но явно будем не рады узнать.
Нападение ведьм
В прошлый раз я указывал на то, что основной темой сериала во втором сезоне является положение женщины в викторианском — и, разумеется, в современном — обществе. После истории о болотной ведьме (которую нам напоминают в начале серии) смотреть на происходящее и не думать о гендере уже просто нельзя. Да, сейчас эта тема повсюду, и да, в минуты слабости я думаю о том, что в сериале как-то много социального и мало простого, понятного и калорийного готического романа. Но это, во-первых, неизбежно, когда ваше чудовище — ведьмы, как сексуальность была неизбежным спутником сезона о вампирах. А во-вторых, мне легко говорить, я сижу на другой стороне земного шара и смотрю сериал.
Итак, «ужасы за пенни» в новом сезоне стали историей о том, как мужчины боятся женщин. Если до сих пор вы могли от этого отмахнуться, то после четвертой серии не получится. Женщины в этой истории сейчас бывают ровно трех сортов. Либо они не подчиняются навязываемым обществом стереотипам и это дает им силу и притягательность (Ванесса, Лилия, Анжелика). Либо они опасны и скрывают свое намерение погубить мужчину (мадам Кали, Геката). И особенно опасны голые женщины — эти прямо смертельно опасны.
Есть еще Лавиния, но если книги не врут, то судьба ее незавидна.
Тех, кто читает рекапы и не смотрит серии, озадачили слова о голых женщинах, полагаю. Относятся они вот к чему. В четвертой серии Геката пробует подобраться к Ванессе. Сначала она делает это, прикинувшись для Итана девушкой в беде. Но ведьма или нет, а нашего героя не проведешь — Итан ведь все время ожидает появления агентов Пинкертона, поэтому попытка Гекаты прикинуться ему американкой ему на один зуб. Когда этот план не срабатывает, Геката ведет помощниц в прямую атаку на дом Малькольма. Ведьм появляются, снова обнаженные и покрытые ранами и шрамами, и атакуют мужчин, пока Геката вырывает клок волос у Ванессы. Ванесса использует «вербис дьябло» и ведьмы отступают — но это все равно скорее их победа.
Кроме того, теперь нужно беспокоиться за Ванессу — ведь мы знаем, что ее наставница велела никогда не пользоваться «черной речью», а с начала сезона Ванесса сделала это уже как минимум дважды.
История с Гекатой заставила меня обратить внимание на то, чего я в сериале раньше не замечал. Этим я испортил себе просмотр и теперь испорчу его вам. Так вот.
Вы обращали внимание на то, какой Лондон чистый? Я подумал об этом, когда Итан бросился спасать Гекату от едущей прямо на нее карета (это, конечно, был подготовленный Гекатой момент). Оба они упали на мостовую, карета пронеслась мимо — и на обоих персонажах не появилось ни пятнышка.
И теперь можно сколько угодно напоминать нам о разных мрачных частях викторианского Лондона, от его проституток до его крыс, но я все время буду замечать, что в этом городе нет уличного мусора, луж и нечистот. Вы думаете, в Сохо постоянно работали дворники? Как бы не так.
Но вернемся к сюжетам. Чего в в четвертой серии почти нет — это линии миссис Пул и ее попытки очаровать сэра Малькольма. И здесь я снова буду извиняться.
Я склонен симпатизировать всем персонажам, которых вижу на экране, и вчитывать в их поведение самые лучшие намерения. Я бы даже Калибана держал в положительных героях и сочувствовал ему, если бы сериал так настойчиво не бил меня по голове, приговаривая «Видишь, какой он? Видишь?»
Это привело к тому, что я неправильно воспринял сцену на стрельбище из второго эпизода. В самом деле, там не столько сэр Малькольм отказывает миссис Пул, сколько она обозначает для него свою готовность заводить возможный роман сколь угодно далеко, а он отвечает ей, что он очень рад интрижке, только без всяких планов, а то он женат. Вообще чем дальше, тем больше становится заметна самовлюбленность сэра Малькольма, которую раньше можно было принять за простую браваду. Сериал уже прямо высмеивает его — в новой серии Малькольм не может разобрать текст в «мемуарах дьявола», но при этом считает ниже своего достоинства пользоваться очками.
Собственно, очки Малькольму предлагает мистер Лайл. Он как всегда прекрасен, и когда Малькольм признается Лайлу, что ухаживает за миссис Пул, гамму чувств на лице последнего нужно видеть, передать словами ее нельзя. Я опасаюсь, что Лайла к концу сезона убьют, и этот человек-праздник покинет сериал.
Она всегда ест десерт на завтрак
Мы узнаем это о Ванессе ближе к концу серии. И я не могу не спросить — если это правда, то что же Ванесса такая худая. Нет, понятно, что она почти ничего не ест и с ее жизнью начинать утро со сладкого разумно — может, других радостей в дне и не будет. Но вы бы тогда, что ли, порции побольше для нее отрезали.
О десерте речь пошла, потому что мы переходим к «побочным» линиям сериала. И очередное извинение у меня направлено и вовсе в сериал. Я должен бы просить прощения у Сембене за то, что сглазил его. Стоило мне сказать, что единственному слуге (кстати, как он справляется?) сэра Малькольма не дают экранного времени, как мы получили полторы сцены с ним. И лучше бы не получали, потому что все, что нам досталось, это несколько «типично африканских» реплик о львах и зрелище Сембене, моющего посуду и нарезающего торт. Дайте ему убить кого-нибудь, ну что вы!
Дориан Грей идет на новое свидание с Анжеликой. Я не могу не считать линию Дориана еще с первого сезона самой комичной. В прошлый раз, когда этот чувак предлагал кому-то «необычные приключения», он потащил Итана делать ставки на то, сколько крыс убьет терьер за ограниченное время. В этот раз нам открывается запретное увлечение лондонской элиты… настольным теннисом.
А с другой стороны — ну вот должен был бы я придумывать пагубные страсти Дориана Грея, что бы я придумал? Кинематографисты из раза в раз не справляются с этой задачей — возьмите любую современную экранизацию, и увидите. В них, когда Дориан «пускается во все тяжкие», это означает секс. А когда Дориан «падает на самое дно греха», это означает секс втроем. Сдается мне, Оскар Уайльд имел в виду вещи посерьезнее. Понятно, что по телевидению и даже в кино не все можно показать, но…
Самое развратное и злачное, что было в сцене настольного тенниса — это, между прочим, массовка. Иначе как развратом я не могу назвать идею канала «Шоутайм» потратить уйму денег на то, чтобы набрать статистов, нарядить их в исторические костюмы и заставить дубль за дублем играть в пинг-понг. Во время просмотра можете приглядеться к их лицам — эти люди понимают, в каком злачном месте находятся.
Последняя медленно двигающаяся линия — это полицейское расследование. Новый инспектор лучше предыдущего по крайней мере в том, что тому сэр Малькольм должен был сообщать «вы охотитесь не на человека», а этот — сам и очень быстро пришел к версии «мы имеем дело с магией». Даже как-то слишком быстро. Еще инспектор попробовал допросить мистера Роупера, которому бинты поменяли на кожаную нашлепку на пол-лица. Роупер сказал, что ничего не помнит и при первой возможности свалит из Лондона назад в спокойную Америку. Я его понимаю — в Новом свете он много лет умудрялся сохранять целое лицо, но стоило пересечь пруд… Впрочем, из трейлера второго сезона мы знаем, что так просто Роупер не уедет — его и его кожаную маску мы видели на улицах Лондона. Вероятно, он рассчитывает поквитаться с Итаном.
Инспектор же радует очередной отсылкой к делу Джека-Потрошителя — осматривая жертв ведьмы он указывает на «хирургическую точность» порезов. Увы, «настоящий» Джек в этом сериале, видимо, не появится никогда.
s2e1 — Fresh Hell
s2e2 — Verbis Diablo
s2e3 — The Nightcomers
s2e4 — Evil Spirits in Heavenly Places
s2e5 — Above the Vaulted Sky
s2e6 — Glorious Horrors
s2e7 — Little Scorpion
s2e8 — Memento Mori
s2e9 — And Hell Itself My Only Foe
s2e10 — ?
Это стоит фунт
Финал серии должен был быть полон саспенса, но куда ему, когда есть сцена в середине с Гекатой и Кали. Мадам Кали отчитывает Гекату за «провал операции», и в какой-то момент та шипит в ответ. Этот шип уже сам по себе неожидан и пугающ, но когда после него мадам Кали поворачивается к дочери с хищной улыбкой и медленно идет вперед, ждать можно чего угодно. Я был готов к тому, что Гекату убьют на месте, но все обошлось.
Это стоит пенни
Начало серии полно непроизвольно смешных и неловких моментов, но самый забавный из них — когда Ванесса замечает Сембене, сидящего на лестнице и как бы сторожащего дом. И поза, и реплики Сембене в этой сцене как будто пришли из другого сериала.
Да это стоит целую гинею!
Целую сцену в магазине платья Ванесса Айвз пребывает в хорошем настроении и нам дарится одна улыбка Евы Грин за другой. Мы давно уже не видели ее в позиции силы — как в начале первого сезона, например — все больше в растрепанных чувствах и с заплаканным лицом. Что же, улыбающаяся Ванесса — это приятное разнообразие.
